19.02.2013
Оригинальный рифмоблуд и песнеплет Сергей Трубаев – первый и единственный в русском роке, или как он сам говорит, в «сливянском околорок-н-ролле», кто спел магическое дворовое заклинание «Стукали-пали!», запечатав тем самым обособленное место в этом самом «около-рок-н-ролле». Критические попытки привесить ярлык на его творчество плодов пока не принесли, сам же фронтмен группы «Труба» определяет свой стиль как «люли-буги». В ходе беседы о поэзии с корреспондентом «Шопочиты» выяснилось, что вопросов у Сергея больше, чем ответов.
Ш: Скажите, как…
С.Т.: Как его зовут? Или как я пишу свои песни? Как надлежит писать переученным левшам, беру ручку в правую ручку – и вот, например:
Как пишете свои романы?
Названия приходят как?
Какие творческие планы?
На кой оканчивать журфак?
И еще про казусы… Это, наверное, на журфаках такие проказусы, леди-энд-джентльменские наборы интервьюера выдают?
Ш: Не в курсе, хотя вполне возможно, что именно там и выдают. Чудесные стишки, вот как раз о поэзии и хотелось бы поговорить.
С.Т.: О поэзии? Первая ассоциация – это тошниловка в центре Харькова, средоточие всевозможных маргиналов, «Поэзией» называлась. Вы сами в поэзии хорошо ориентируетесь, анапест от амфибрахия отличаете?
Ш: К несчастью – да. А вы?
С.Т.: В темноте могу и перепутать. Но это ничего. Один мой знакомый поэт понятия силлабический и псилоцибиновый называет родственными. Пуркуа па, существует ведь и стихосложение под псилоцибиновым воздействием?
Ш: И все же, как считаете, поэт – это призвание или профессия?
С.Т.: Вот Расул Гамзатов в переводе Наума Гребнева утверждал, что стихотворение – стихов творенье, такого ремесла на свете нет… Все так просто. Воспользовавшись формулировкой певца чабанской Аварии, можно сказать, что, к примеру, самогоноварение – это самогона варенье, и в трудовой книжке «самогонщик» вам тоже вряд ли кто напишет. А между тем, самогон есть. И так же, как и стихи, бывает плохим и хорошим, не так ли?
Ш: Надо полагать, крайний сингл «Плюнь!» группы «Труба» как раз о плохих?
С.Т.: Многие слушатели предпочитают сегодня парфюмерное творчество, не то что бы, вторяки, а уже третьяки и четверяки от разномастных, как я их называю, «вапапиб». Внемлют тому, что на поверхности плавает. И пускай себе внемлют. Довнемлются и вместе с теми, кто или ничего не слышит, или шлак какой-нибудь, не заметят, как в строю окажутся. В рабоимельческом. И не следует слишком уж рассчитывать на господские покои или харчи надсмотрщика.
Ш: И часто вас такие мысли посещают?
С.Т.: Беспрестанно, как выразился бы русский классик. Вот кто умел словесами великими и могучими изъясняться. «На нем был щегольски сшитый просторный черный сюртук, приятно отделявшийся своей матовой массой от томного блеска светлосерых брюк…». Томный блеск… Это ведь про штаны Тургенев пишет, про штаны! А тут какая-то вапабиба или рэпский лепет – в адике на падике. Сие-то к какому веку поэзии можно отнести?
Ш: Может быть, к чугунному или бетонному?
С.Т.: Скорее уж к силуминовому. Вот стишата на тему:
В начале были нескладушки,
Потом полегче с рифмой стало.
Затем был Александр Пушкин
И века два из драгметалла…
Вообще-то определение материала современного поэтического века нужно на потомков перекладывать, так всегда было. Если, конечно, будет кому определять, а вот это уже в какой-то мере и от нас зависит.
Ш: Спасибо. Затемнение, занавес…
С.Т.: На здравие. Хотите, подарю название для статьи? Если выговорить его сможете…
