Леонид Федоров, вокалист «Аукцыона»недавно дал интервью о планах на будущее, о ситуации в стране, об отношении к поклонникам.
О книгах. В детстве многие книги на меня влияние оказывали. «Незнайка», например. Дальше я уже слабо помню. В какой-то момент я перестал читать, а потом, уже лет в тридцать, начал опять. А потом снова перестал. То есть на данный момент я вообще ничего не читаю, кроме литературы об искусстве. Это меня еще интересует. А вот романы уже давно не читаю, сейчас в них мне никакого смысла не видится.
О внимании к новостям. Новости меня не беспокоят. Бывает что-то интересное, но нечасто. К сожалению или к счастью – не знаю. В интернет-новостях никакого вдохновения найти нельзя, нет там этого. Там обычно сублимация творчества процветает. Никогда в интернете не встречал ничего такого, что могло бы меня тряхануть. Это же игрушка, которая транслирует тебе ровно то, что ты сам и создал. Подружился, подписался -и вот у тебя картина мира складывается.
О русском кошмаре. Люди ничего вокруг себя видеть не хотят. Достаточно поехать куда-нибудь за пределы больших городов, и можно легко разницу ощутить между тем, какое у тебя представление о мире, и тем, что на самом деле происходит. Дистанция колоссальная – страшно становится. Между Москвой и Петербургом на полпути есть город Пестово. Вот очень полезно туда поехать и пройти там по дорожкам, чтобы понять, что вообще в стране происходит. Обалдеть можно, что происходит. Конкретный пример похожего русского кошмара есть в последнем фильме Балабанова «Я тоже хочу». С «башней счастья» в Шексне.
Об общении с поклонниками. Конечно, иногда после выступлений ко мне подходят и слова какие-то говорят. Например, рассказывают, что свадьба у них благодаря нашей песне состоялась. Я обычно в это не очень вдаюсь. Не любопытно мне, вот в чем дело. Даже конкретные истории не вспоминаются – только про свадьбы все эти.
О саундтреках и кино. Моя музыка в кино использовалась очень неудачно. Ничего мне из этих фильмов не нравится. Ту музыку, которую нам заказывали и которую мы для кино писали, режиссеры потом в фильмах использовали по минимуму. Я точно знаю, что вот ты музыку для кино напишешь, а она потом никуда не попадет. У меня была одна песня для кино, которую сначала не взяли. А потом взяли, и пошла волна: в пяти русских фильмах она звучала. Мне русское кино последнее в принципе все не нравится. Кроме Балабанова. Вот с видеоклипами на нашу музыку совсем другая история. Иногда очень неплохо получается.
О сочинительском процессе. Работать я по большей части предпочитаю дома. Но и в студии мне тоже комфортно. Мне вообще нравится все, что с музыкой связано, так что если мне дать возможность ею заниматься, все сложится. Я в этом смысле к единицам отношусь. Мне в плане сочинения музыки обычно всегда все подходит.
О политике. Про вопросы социализма, диктатуры и прочее рассуждать бессмысленно. И еще скучно. Мне все, что сейчас происходит, напоминает уроки политэкономии, когда людей заставляли агитки читать и все время что-то подписывать. Вся эта политинформация вспоминается, помните ее, наверное. И сейчас то же самое происходит с походами по улице. Я сначала этой темой живо заинтересовался, но потом на меня работа навалилась. Я быстро остыл и понял, что это все фигня какая-то на самом деле. Это тоска и к жизни отношения не имеет.
О памяти. Из концертов я очень хорошо помню только самое первое выступление «АукцЫона» уже в новом его составе. Это был где-то конец 1995-го. Из детства есть еще воспоминание какое-то о том, как мы участвовали в районном конкурсе музыкальных ансамблей. Сам конкурс вспоминается смутно, хорошо помню только тот факт, что мы там первое место заняли.
О поездках. Поработать нам удавалось в разных странах: и в Америке, и в Германии, и в Израиле. Теперь уже за границей мы в основном не по работе бываем. С семьей в Италию часто ездим, в Израиль. Для человека главное – поменьше задумываться. Нужно знать, что у тебя вектор вверх, и этому следовать. А то, что вектор вверх, обычно за рз’бежом постигается.
О ностальгии по 1990-м. A o чем скучать? Был у нас в стране небольшой период, когда показалось, что все вокруг бурно развивается. Даже не то чтобы рост чувствовался, а стали появляться мысли у людей, что не все так плохо. Вот в 1991 году был как раз такой момент, когда вдруг начало казаться, что все у нас получится. Но в 1993-м уже стало понятно, что вряд ли.
О потерях. Всегда ужасно, когда люди уходят. У нас вот и Паша Литвинов ушел, и Хвост (Алексей Хвостенко, поэт, художник). Дают нам понять, в общем, что у всякой истории конец есть.
О покое. Мне для поддержания творческой формы нужен покой. Только он помогает. Покой для меня – это когда никуда не надо ехать, никуда не надо бежать. И когда общаться ни с кем не надо, на улицу вообще выходить. В таких ситуациях мне сразу хорошо становится.
О старых друзьях. Со школьными приятелями я почти не вижусь. И честно говоря, не особенно хочется. И так вокруг много таких эффектов происходит, что голова кругом. Так что все мои друзья -это те, с кем я играю. Думаю, в моем возрасте все старые приятели друг про друга думают: «У меня своя жизнь, а у тебя – своя».
О Москве и Питере. Однозначно мне более комфортно в Москве, нежели в Питере. Я на Сер-пуховке живу, у меня тут сын в школу пошел, хороший район. Москву я выберу, если ее с Питером сравнивать. Мне в Москве лучше. Даже по климатическим условиям. Правда, в других городах я жить не пытался, хотя, наверное, в принципе не против. Вот если в города типа Нью-Йорка попадаешь, сразу хочется там жить.
О загрузке. У меня проектов сейчас множество. Музыку к одному спектаклю пишем с Владимиром Волковым. С «АукцЫо-ном» сейчас пытаемся придумать что-то новое. Две пластинки записали. Одна вышла, а вторая вот-вот выйдет. У нас по творчеству всего хватает. Даже как-то немного слишком, как мне кажется.
