Я взял автограф у Десятникова и пожал руку Сорокину. "Искренне поздравляю вас", - сказал я самому одиозному писателю последнего времени. "Правда, симпатичная получилась вещь?" - поинтересовался писатель. Я согласился. Правда. Вещь симпатичная. Настолько, насколько этот эпитет вообще применим к сорокинскому творчеству.
В данном случае я бы сказал - вполне невинная. Конечно, первая часть выглядит несколько жутковато. Но, с другой стороны, рождение из смерти, "восстание из праха" вообще вещь нешуточная. Плюс антиутопия, плюс политическая сатира, плюс клонирование. Но зато есть несомненные удачи, есть настоящие поэтические откровения ("Сон Вагнера", или ария Мусоргского во второй части), разумеется, в той мере, в какой это позволяет жанр либретто. Чистоту жанра Сорокин блюдет неукоснительно. В каком-то смысле его либретто можно считать образцовым.
Вообще человеку с незамутненным разумом довольно трудно понять, почему вокруг этого произведения Сорокина - Десятникова - Някрошюса - Ведерникова возник такой возмущенный шум. Почему депутаты, оставив свои насиженные места в Государственной думе, переместились в партер Большого театра, зачем все эти пикеты и плакаты? А ведь виной всему - репутация писателя Владимира Сорокина. Причем речь идет не о репутации как таковой, а о художественном проекте "Репутация Владимира Сорокина", который начал осуществляться еще три года назад. Усилиями "Идущих вместе" с помощью шумных манифестаций, муляжных унитазов и прочих артефактов проект внедрялся в массовое общественное сознание. Усилий - для того чтобы представить кричащую агитацию "Идущих вместе" как мнение публики - было потрачено немало. Нельзя сказать, чтобы результаты были ошеломляющие. Проект в общем-то провалился.
Наша публика - в особенности та, на которую рассчитывают "Идущие вместе", - читает мало. То есть в принципе мало. Можно даже сказать, она вообще ничего не читает. Сорокин для нее - откровенная китайская грамота. Вроде бы для проекта это даже выгодно. В сознание, не обремененное собственным мнением, довольно легко вложить любую мысль, не тратя лишней суггестивной энергии. Тем более что и мысль примитивна: "Сорокин отвратительный безнравственный писатель. Поэтому давайте его не читать и в Большой театр не пускать. Вот".
Беда, однако, в том, что граждане, не читающие книг, Сорокина и так не читают, а более просвещенная часть аудитории к агитации относится с большим подозрением. Остаются депутаты. Они, разумеется, идеальный вариант. Потому что они всегда за нравственность и за высокое искусство. Они не упустят случая лишний раз свою позицию продемонстрировать. Пусть даже для этого нужно пойти в Большой театр. И они пришли, оторвав себя от государственных дел. А дальше можно говорить словами Пушкина: "Значительная часть нашего партера слишком занята судьбою Европы и Отечества, слишком утомлена трудами, слишком глубокомысленна, слишком важна, слишком осторожна в изъявлении душевных движений, дабы принимать какое-либо участие в достоинстве драматического искусства (к тому же русского)... Ни в коем случае невозможно требовать от холодной их рассеянности здравых понятий и суждений и того менее - движения какого-нибудь чувства. С
Следовательно, они служат только почетным украшением Большого театра, но вовсе не принадлежат ни к толпе любителей, ни к числу просвещенных или пристрастных судей".
Та же публика с некоторыми изменениями и двести лет спустя. По духу та же. И проблемы те же - Пушкин ведь чуть не полжизни отнекивался от "Гаврилиады". Литературная репутация - не легкая вещь.
|
