За последнее десятилетие нынешнего века в кинематографе появилась целая обойма режиссеров, снимающих фильмы про жизнь тинейджеров — Гас Ван Сент, Грег Араки, Дени Бойл, Лари Кларк, Бен Стиллер. Этих режиссеров и их картины называют культовыми, их имена на слуху, пожалуй, у каждого, кому от 17 до 30 и кто хоть немного интересуется кинематографом. Что же такое «культовый фильм»? О чем он повествует и что за жизнь отражает, если им засматриваются миллионы молодых людей? Судя по всему, в культовом фильме подростки, как в зеркале, видят самих себя, свои пролемы и чаяния. А что же видят в модном, культовом фильме все остальные зрители? Быть молодым стало немодно
Если взять и подряд пересмотреть последние фильмы о молодежи, такие как «Трейнспоттинг», «Реальность кусается», «Детки», «Дум дженерейшн», «Нигде», «Веселенькая жизнь», то сложится стойкое впечатление, что жизнь «вконец затраханных» (так называется один из фильмов Грега Араки) настолько веселенькая, что прямо рыдать хочется. Молодость всегда вызывала зависть к себе — все еще впереди у красивых и сильных. Глядя на то, как страдают юные герои культовых лент, страдают не как Павка Корчагин или Мересьев, не ради идеи светлого будущего, а так, «не ради чего», из-за отсутствия этого будущего, позавидуешь даже пенсионеру, которому полгода не выплачивают заслуженных денег — ему хоть есть, что впомнить. Мир, дряхлый и беззубый, состарился настолько, что в нем практически невозможно оставаться молодым. Поколение Х (как обозначили его по названию культового романа Дугласа Коупленда) выросло без войн и потрясений, пришло на все готовое, и это готовое никто не стремиться сравнять с землей, учинив новую хипповскую революцию. Жизнь с самого начала явилась эксерам не как боксерский ринг или цирковая арена, а как музей идолов и кладбище иллюзий. Ничего не осталось от возникающего при слове «молодежь» образа забубенного максималиста и грубияна, который надо всем глумится и мусорит в общественных местах. Эксерам от жизни нужно мало. Формула кайфа в картине «Реальность кусается»: ты, я и пять баксов в кармане. А потому чего ссориться с этой реальностью, которая ведь и укусить может? Не лучше ли просто отойти в сторонку и постараться не обращать на нее внимание. Варясь в собственном соку, эксеры словно заражают друг друга преждевременной старческой усталостью. Даже актрисы этого поколения выглядят замучено — посмотрите в грустные глаза Вайноны Райдер, а актеры не стемяться стать мужественными. Юэн Макгрегор легко выступет в ипостаси инфанта в «Интимном дневнике» Питера Гринуэя и конченого наркомана в «Трейнспоттинге». Один феномен суперпопулярности женственного, инфантильного ДиКаприо чего стоит! Будто не модно ныне быть средних лет веселым и упитанным. Либо Лолита и мальчишка Ромео с размытой сексуальностью, либо «дряхлеющий юноша в поисках кайфа», как пел когда-то Гребенщиков. И дальше из него же: «Жить быстро, умереть молодым. Это старый клич, но я хочу быть живым». Клич и правда старый. Сегодня вслух его уже никто не произносит, все само сабой разумеется, и быть живыми, в отличие от отечественного метра рок-поэзии тоже мало кто из героев культового кино хочет. «Реальность кусает тебя, так прихлопни ее как насосавшегося крови комара» — предлагает дядюшка Квентин Тарантино. Но чтобы прихлопнуть то, что тебя окружает, надо либо покончить с собой, либо создать другую реальность. И тут «на помощь» приходят наркотики.
Искусственный рай
Ни один культовый фильм не обходится без изображения наркотического кайфа. «Вспомни свой лучший оргазм, умножь его на тысячу. И ты еще все-таки будешь далек от того, чтобы представить себе это» — с этих слов начинается фильм Денни Бойла «Трейнспоттинг» («На игле» — в русском переводе), а на экране сверхкрупным планом мы видим героя, делающего себе инъекцию. Этот фильм получил статус культового в первый же день своего появления на экранах. Компания друзей-наркоманов потребляет героин, выражая таким образом свой инфантильный протест миру добропорядочного бюргерства и американской мечты. Герои Уэлша и Бойла не хотят превращаться в живых мертвецов с их «долбаными большими телеками, стиральными машинами, тачками, компакт-дисками и электрооткрывалками, хорошим здоровьем, низким уровнем холестерина и собственным дантистом». Но Марк Рентон, герой Юэна Макгрегора, в конце фильма все-таки «возраждается» именно к такой жизни, поскольку наркотики просто исключают жизнь как таковую, заменяя ее глубокой могилой (первый фильм Бойла — «Неглубокая могила», в нем отвязная компания не сидит на игле, но зато лучшие друзья отчаянно мочат друг друга из-за нежданно-негаданно свалившегося на их молодые головы чемодана с долларами). Тема наркотиков в кинематографе — не открытие 90-х. Однако в изображении этого кайфа многое в последнее десятилетие изменилось. К примеру, у Берроуза и Кроненберга в «Голом завтраке» писатель-неудачник Билл Ли употреблял джанки, что подстегивало его творчество. Еще раньше, в 60-х, наркотики употребляли не столько для кайфа, сколько для постижения высшего смысла, который недоступен простому обывателю.Герои Бойла колятся героином и испытывают кайф достаточно тупой, лишенный какой-либо экзистенции и познания запредельного. Слово «дерьмо» звучит в «Трейнспоттинге» едва ли не чаще, чем слово «fuck» у Тарантино. Дерьмо — символ общества потребления, которому отчаянно противятся наркоманы. В разряд дерьма не попадают только наркотики, которые «лучше, чем секс», они заменяют собой секс: введение иглы в вену женщины снимается как сексуальная сцена, в которой и тот, кто вводит иглу, и та, что принимает наркотик, испытывают наслаждение.
Секс, рекс, пекс
Несколько иначе тинейджеры относятся к сексу в картине «Детки» Ларри Кларка. Здесь герои трахаются на протяжении всей ленты и можно подумать, что любят они это дело. Но нет, это не так, детки никого и ничего не любят и даже сексом занимаются без страсти, накачавшись стимуляторами, просто так, от нечего делать. Для них коллекционировать девственниц или сексуальных партнеров — как марки собирать. Детки играют в секс, как еще пару лет назад играли в машинки и в кукол и даже качество их оргазма вызывает большое сомнение. Но интимные утехи, как известно, не игрушка, особенно в эпоху СПИДа. Главная героиня, поучаствовав в игре лишь однажды, заразилась чумой ХХ века и бродит этаким ягненочком на заклании в душном мареве ночного клуба и родительских квартир, среди совокупляющихся тел. Девочку становится жалко — очень уж спекулятивно играет на зрительских чувчствах режиссер. Когда-то в картинах с претензиями на «изображение жизни молодых правдиво и без прикрас» рядом с сексуальной сценой хоть краешком глаза можно было усмотреть если не вечное и прекрасное чувство, то хотя бы любовную интрижку, а теперь под ручку с сексом дефилирует на экране СПИД. Ему, «родимому», посвящен не один фильм — и как предупреждение (не ходите, детки, в Африку гулять, как в тех же «Детках») и как призыв быть милосердными к смертельно больным людям (картина «Филадельфия», например). С исчезновением самого вещества любви и с появлением СПИДа, а так же вернейшего друга и заменителя всех радостей сладкой жизни — наркотического кайфа, герой остается один в толпе таких же как и он одиночек со смазанными лицами, спешащих в подземке или по шумным улицам по свим нехитрым — феминистским, наркоманским и прочим делам. Этот герой заранее ориентирован на тоску и одиночество и живет согласно девизу Караваджо из одноименной картины Джармена: «Без надежды и стрыха».В последнем фильме Дени Бойла — «Веселенькая жизнь» — сам Господь, глянув с вышины на всю эту беду, за голову схватился и послал на землю ангелов, дабы те возродили любовь и соединили двух незадачливых героев. Но даже могущественные ангелы-кудесники не могут справиться с проблемой генотипа и народонаселения планеты. Что они, бедняги, только не придумывают — сочиняют любовные стихи и разыгрывают такие ситуации, которых, казалось бы, ничего не остается двум молодым людям, как полюбить друг друга, но последним это и в голову не приходит. Все заканчивается не так уж и плохо. Правда, «Веселенькая жизнь» — веселенькая комедия.
Я тебя породил...
А куда же родители смотрят?- спросит озадаченный зритель, наблюдая кошмары, происходящие на экране. Проблема отцов и детей куда подевалась? Да никуда она, вечная-давечная не подевалась. Правда вот сами отцы из «кино о молодежи» куда-то исчезли. Мамы и папы фигурируют в фильмах Араки, Бойла и Кларка как-то мельком, в эпизодах, и , не сговариваясь, делают почти одно и то же — сидят на диване, на ногах — тапочки, а головы дружно повернуты в сторону включенного телевизора, как и положено среднестатистическим представителям общества потребителей, они потребляют информацию о кризисе конца тысячелетия — СПИДе, наркотиках и убийствах, в то время как в соседней комнате их детки колятся, трахаются и убивают. Но почтенное обывательское сознание не в силах распознать проблемы собственных деток в том, что ему преподносит телевизор. В лучшем случае, как в фильме Стиллера «Реальность кусается» родители встречаются со своими детками по праздникам и ненавязчиво интересуются делами своих милых пташек, вытолкнутых из гнезда с наступлением совершеннолетия.
Буду резать, буду бить
И стрелять буду, и насмерть всех убивать тоже буду. Зачем? Как, зачем, вопрос неприличный — да просто так, в кайф, или чтобы «водить» — быть самым смелым и сильным и получать от этой дурацкой жизни все, что пожелаю. Насилие — третья составляющая современного культового «кино о молодых». Без убийства, как и без наркотиков и секса, просто никуда.
В «Дум дженерейшн» Грега Араки (название ленты переведено на русский как «Поколение игры в "Дум"», хотя к популярной компьютерной игрушке картина не имеет никакого отношения, правильнее было бы перевести название как «Проклятое поколение», или «Поколение судного дня») кровь льется ручьями, отстреленная голова открывает глаза и начинает говорить, окровавленная рука шевелит пальцами в метре от своего бывшего владельца. Путь героев буквально устлан трупами, а убивает «святая» троица всех на своем пути сначала случайно, а потом потому, что назад дороги нет. Вот вам и открытие зла и смерти как подноготной взрослой жизни. Только один раз у героев портится настроение — когда под колеса их автомобиля сучайно попадает собака. Фильм оказался настолько кровав, что продюсировавшая его компания потребовала переделок. Но Грег Араки, голубой певец апокалипсиса, добился того, что картину выкупила другая компания и он пошел в прокат в первозданном виде. Араки, пожалуй, самый кровавый из всех «культовых». Одни журналист как-то в беседе с ним заметил, что кумир всех американских независимых режиссеров Жан Люк Годар в ответ на обвинения в кровавости его фильмов ответил: «Это не кровь, это красное». Эту фразу можно дать эпиграфом ко всем картинам Тарантино и новомодным творениям в жанре черной комедии типа «Убей!» или «Добермана». Но что касается Араки, тот заявил с полной серьезностью: «Нет-нет. У меня все наоборот. Это не красное. Это — кровь». «Приготовтесь к апокалипсису!» — предупреждает плакат в «Дум дженерейшн». В последнем фильме Араки — «Нигде» — апокалипсис уже наступил. Главный герой бродит по Лос-Анджелесу в поисках «попутчика, советчика, врача». «Мир — очень странное место, в нем можно потеряться» — заявил Араки в одном из ранних своих творений — картине «Living End» («Оголенный провод»). Мальчик из «Нигде» друга все-таки находит, но и тот превращается в монстра-инопланетянина, горстка которых, пока детки играют в казаки-разбойники, захватывает Землю. Все, аллес, приплыли: апокалипсис нау.
Жизнь, ставшая мифом
Мысль о том, что апокалпсис, о котором так долго говорили христиане, уже наступил, принадлежит не Араки. Еще в начале 90-х французский культуролог Жан Бодрияр, наблюдая операцию «Буря в пустыне», заявил, что война в заливе происходила не столько в действительности, сколько в виртуальной реальности СМИП, CNN транслировала репортажи с места событий чуть не опережая сами боевые дейсвия, таким образом создавалось впечатления искуственности всего происходящего, подстроенности, разыгранности по определенному сценарию, как в фильме. Бодрияр пришел к выводу о том, что время в сознании современного человека теперь не линейно, оно течет как бы наоборот, новость по ТВ может опережать само событие, симулировать его. А что же это есть, как не постапокалиптическое явление? Получается, что мы живем уже после апокалипсиса, только не больно-то замечаем это, уставившись носом в телевизор. Ну а раз так, то и к тому, что происходит в фильмах — даже самых ужасных и, казалось бы, самых правдивых, тем более не стоит относиться серьезно, хвататься за печень, сердце и прочие органы и части тела. Кино не отражает толком ничьих проблем, кроме проблем самого режиссера и его восприятия этого мира, а хорошее кино на это даже и не претендует, будучи, по выражению Гринуэя «артефактом, искусственной штучкой». Сильные эмоции — вот все или почти все, что оно хочет от вас получить. Хотя «нет дыма без огня» и задуматься кое над чем все-таки наверное стоит.
Cветлана Косова
interkino.ru |