10.07.2015
Достаточно неназойливо кинозритель получает приглашение от режиссера в великолепно проработанный византийский мир до поражения Византии от нападения Турции: здесь везде и орлы с двумя головами из золота — Византийский герб, который после поражения Византии примет к себе Русь по праву третьего Рима, и удивительные, расписанные драгоценностями, серебром и золотом костюмы, и даже легкое напоминание об «единственно правильной вере, католицизме», в которой находится город Константинополь.
Задумка режиссера
Извольте, воскликнет кинозритель, как-никак в Византии православие! И окажется, без сомнения, прав, однако частично: по договорам Флорентийской унии Константинополь в последний десяток лет собственного существования принял католическую веру, об этом не сумел не упомянуть испанский католик Аранд.
Но, четкая проработка предметов соседствует с изумительно непонятным людским нюансом. Зрителю демонстрируется королевство доверчивых и истерических дур-принцесс с истекающим кровью носиком и бесстрашных, грозных кавалеров, которые думают о всем, за исключением именно обороны Константинополя.
Вероятно, режиссер пытался сим изобразить неминуемый упадок государственного строя Византии, если бы не один нюанс: перечисленные элементы больше подходят под цинизм режиссера, который продиктован критериями культуры (точнее, псевдокультуры) современного мира, чем под пассажи средневекового произведения, которое послужило основой для фильма.
Цинизм выражается в режиссерской трактовке главных моментов кинофильма и открыто устремлен наперерез кодексу рыцарей, который воспевается в книгах про средневековье и, без сомнения, апологируется в романе Мартореля.
Первый пример: Тирант, который влюблен в Карменсину, упрашивает Карменсину преподнести в дар ему ее нижнее белье, белье Тирант потом надевает сверху собственных доспехов в качестве предмета любимой женщины кавалера. И как? Или же разговоры в процессе сексуальной близости, которые произносятся поэтически-романтическим стилем трубадуров и труверов.
Таким образом, учитывая несомненную перверсию истории, возможно заметить, что кинорежиссер ориентировался на чрезвычайную хаотичность и вольную интерпретацию романа с неоправданной направленностью в чрезмерный эротизм, это превращает фильм в младшую сестру «Калигулы» Тинто Брасса. Хотя, если «Калигула» считается хотя бы по минимуму историчным, то «Византийская принцесса» в данном плане отстает по каждому пункту.
Выдумка или история?
Исторически верная проработка, разумеется, наличествует, но только в форме достаточно красивого оформления. Одновременно с этим процесс развития действия статичен. Не забывайте, что зрителю хотят показать Константинополь перед гибелью.
Но, за пару с небольшим часов телевизионного хронометража в фильме показывается только пара сражений по две минуты, да и те ужасно поставлены, откровенно демонстрируя таким образом, что главное внимание акцентировано на скандалах при дворе, которые возникают из естественного очевидного сексуального голода императора. Кошмар.
Лучше бы режиссер продемонстрировал Константинополь эпохи Комнинов либо Цимисхиев — вышло бы достовернее до такой степени, в какой Константинополь достоверен в российском мультфильме «Князь Владимир».
По правде говоря, можно с ужасом представить, что станет, если кто-либо рискнет снять фильм по камелотской эпопее Томаса Мэлори, создавая собственное творение по пути, который был проторен Висенте Арандом, учитывая требования сегодняшней псевдокультуры. А может, сегодня модно все тотально опошлять?
В свое время Сервантес описал произведение Мартореля как «сокровищницу наслаждения и клад для препровождения времени». Есть ли возможность выставить такую высокую оценку фильму Аранда? Решать зрителю.
Итог
При неудаче исторических кинофильмов (справедливой либо нет), делается весьма жаль тех людей, у которых профессия и предоставляет зрителям шанс полюбоваться данными кинофильмами более, чем остальными. Речь идет о костюмерах и дизайнерах, которые создают такие красоты, которые настолько бессердечно уничтожают некоторые из сценаристов и режиссеров собственным низкопрофессиональным трудом. В «Византийской принцессе» они постарались на славу.
